Полет шмеля, или Зачем редактору постоянно повторять пройденное

bees

Бывает, идет редактор к передовым коллегам причаститься редакторским откровением. А там все то же самое: в каком порядке ставить слова, как распутывать сложные предложения, зачем академический абзац, какая структура — в мире читателя. Про полезное действие обязательно напишут. Про дидактику. Скукота и пустое. Отписывается.

Редактора можно понять — ему интереснее про волшебные форматы или хотя бы поржать. Передовых коллег тоже: всем не угодишь, а натаскивать новичков как-то надо — кто-то же должен работать. А то и старички такое учудят, что впору учить их по-новой. Особенно дидактике.

Но есть проблема, которую решают привычные советы и не решают волшебные откровения. Музыканты называют эту проблему «заиграть вещь».

Музыканты начинают с гамм — это то самое до-ре-ми-фа-соль-ля-си-до, которое так ненавидят дети в музыкальных школах и все, кто слышит, как они это делают. Но у гамм есть цель: научить играть каждую ноту без фальши и в свой момент. Когда это цель достигнута, можно переходить на какие-то простенькие мелодии. Потом эти мелодии усложняются и превращаются в концерты и симфонии. У хорошего музыканта даже самая быстрая и сложная мелодия — это набор чистых нот, сыгранных в нужный момент. Прямо как в ненавистной гамме.

В старших классах музыкалки детей любят мучить «Полетом шмеля» Римского-Корсакова, он очень здорово проверяет этот навык:

Чтобы так сыграть, все движения нужно довести до автомата. Для этого их нужно повторить сотни раз. Сначала музыкант играет мелодию очень медленно — чтобы понять, какие ноты когда играть, с каким настроением, как не фальшивить. Потом темп постепенно ускоряется. С какого-то момента вещь звучит уже вполне «по-взрослому». Но движения еще не на автомате — для этого нужно продолжать играть вещь снова и снова.

Здесь и появляется «заигрывание» — дефект игры, когда отдельные ноты «проглатываются»: звучат недостаточно долго или четко, или не очень чисто. Бывает, их вообще не слышно. Из-за этого мелодия становится скомканной, ритм хромает, вся вещь звучит как-то не так. Проблема еще и в том, что музыканту сложно услышать это «заигрывание», потому что в голове мелодия продолжает звучать чисто и складно.

Заигрывание — это дефект автоматизма, поэтому с ним не справится простым усилием воли. Чтобы все починить, приходится переписать автоматическую программу: снова переходить на медленный темп и вслушиваться в каждую ноту — как при первом знакомстве с вещью. Второй раз этот процесс проходит быстрее и проще, но пропустить его все равно не получится.

Редакторы тоже «заигрывают вещи»

Вот абзац из статьи блестящего редактора:

В нашем районе две хорошие больницы: пятая и седьмая. В пятой хорошо это и это, в седьмой — это и то. Когда мне нужно отвезти больного родственника на такие-то процедуры, я прошу скорую везти его в пятую. А на консультацию такого-то специалиста — в седьмую.

О чем этот абзац? Это обзор больниц и их специалистов? Инструкция по уходу за больными родственниками? Рассказ о работе скорой помощи? Что-то еще?

На самом деле этот абзац — начало рассказа о том, что скорая может отвезти человека в нужную больницу, и как этого добиться. Но понять это можно только из контекста. Так получилось потому, что абзац не академический: первое предложение не задает тему. Оно может выглядеть, например, так: «Скорая помощь отвозит человека в ту больницу, куда он сам попросит». И тогда сразу понятно, к чему дальше про пятую и седьмую больницу.

Я абсолютно убежден, что редактор все это и так прекрасно знает. Но когда проходишься по статье десятый или пятидесятый раз, то уже легко пропустить такие моменты — ты-то в теме и прекрасно знаешь, о чем злополучный абзац. А академический абзац уже строится на автомате — как до-ре-ми-фа-соль-ля-си-до музыканта.

Подобные примеры встречаются постоянно. Опытные, даже матерые редакторы позволяют себе сложнейшие обороты, которые читатель никогда не распутает, забивают на подписи под иллюстрациями, потому что ведь и так все понятно, сочиняют сиротские подзаголовки, потому что отлично о них знают и уверены, что учли все их недостатки. А читатель страдает, как и репутация редактора.

Выпускающий редактор все исправит

Хорошо, когда есть кому еще посмотреть текст — со стороны это «заигрывание» легко увидеть и поправить. Но чтобы справиться с ним самому, приходится все время предполагать, что оно все еще где-то в статье — ведь самому редактору его не видно. Для этого нужно время от времени отстраняться от статьи и смотреть на нее свежим взглядом. Все как у музыканта, который возвращается в медленному темпу и вслушивается в каждую ноту.

Но бывает сложно взглянуть свежим взглядом на статью, которую читал уже двадцать раз. Нужен какой-то рычаг, который поможет это сделать, какая-то информация, которую мозг для данной конкретной статьи посчитает новой. Тогда точка зрения немного сдвинется, и «заигрывания» станут более заметными.

Для этого нужен постоянный источник этой информации — и не где-то в книге или учебных материалах курса по копирайтингу, потому что в обычной жизни мы редко к ним возвращаемся. А что-то прямо сейчас, перед глазами. В этом, на мой взгляд, и есть главная польза очевидных советов передовых коллег.

Написала, скажем, Саша Волкова в Телеграме про структуру абзаца — прикинул в голове, что там в текущих статьях, сверился: тут вроде норм, тут тоже, тут можно бы и подпилить, — ага, а тут не по канону. Это может быть проблемой для читателя? Вообще, может, давай-ка дожмем. Выпустил Ильяхов видосик про кривой текст — пробежался мысленно по письму, которое готовишься отправить коллеге. А он вообще поймет, о чем тут речь?

Не всегда советы идеально попадают по проекту редактора. Но даже если они задевают его только краешком ассоциаций — это уже полезно. Кроме того, когда читаешь про одно и то же ннацатый раз, достаточно одного заголовка — содержание вспоминается само.

Со временем такой самоконтроль качества входит в привычку и работает даже без новых советов — просто вспоминаются предыдущие и как сверялся по ним. Можно даже писать свои советы — вдруг они пригодятся кому-то еще.

Но главное, в результате «заигрываний» становится все меньше. А это значит, что можно делать все более сложные штуки — и они не рассыпятся. Полет шмеля уже исполнит целый оркестр.

Можно хвастаться маме

nostock-comments

Вместе с Аней Лесных и бравой командой Т—Ж запустили новый формат: истории обмана людей с комментариями экспертов. В первой статье герой поделился, как у него украли 280 тысяч рублей, а эксперт Наталья Жиго рассказала, как избежать подобного обмана в будущем.

Статья не собрала миллионы просмотров и лайков. Зато в комментарии пришли люди, которые тоже пострадали от этого мошенника. Теперь они собираются бороться за свои деньги вместе. Возможно, статья поможет их вернуть.

Что нравится в новом формате

Реальные истории с мыльными скриншотами, битыми ссылками и человеческими ошибками. Жизнь, что.

Комментарий эксперта. Понятно, что читатели Т—Ж и так никогда бы не попались на уловки мошенника. Но иногда полезно сверить свои ощущения с мнением человека, для которого это часть работы.

Комментарии читателей. Когда человек понимает, что обманули не только его, бороться с обманщиком становится проще.

Есть чем хвастаться маме. Мама не понимает про трафик и лиды. А вот собрать вместе людей для благой цели — об этом уже не стыдно рассказать подругам.

В июне мы планируем выпустить анкету, чтобы читателям Т—Ж было проще рассказывать о том, как украли их деньги. Посмотрим, что выйдет

Попасть иголкой в иголку

needles

Помог Евгению Шепелеву написать двухтомник про «Лайф из гуд» для рубрики Тинькофф—журнала «Под прищуром». В этой рубрике мы пытаемся оценивать подозрительные финансовые инструменты. Пока что это самое сложное, к чему нам удалось приложить руку в журнале. Попытаюсь понять, почему.

Разбираем инвестиционные счета «Лайф из Гуд»

Разбираем жилищный кооператив «Бест вей»

Что писать

Для статьи в рубрике «Под прищуром» мало просто найти факты, расставить их в нужном порядке и причесать буквы. Все факты есть в интернете, их может найти кто угодно. Чтобы статья заработала, нужно понять, какого именно эффекта хочется достичь, а потом придумать, как это сделать. И чтобы попутно журнал не потащили в суд, хе-хе.

Если контора похожа на пирамиду, мало просто об этом написать. Часть читателей решит, что успеет вывести деньги до того, как пирамида рухнет, и понесет туда деньги. Получится, вместо разоблачения мы сделали ей рекламу.

А если подвести к тому, что ради прибыли придется работать в сетевом маркетинге конторы — это уже может сработать.

Если деятельность жилищного кооператива не контролирует Центробанк, часть читателей решит, что это и неплохо — не будет лезть, куда не просят.

А если сделать акцент на том, что тогда контролировать его должны сами пайщики, а иначе кооператив имеет все возможности разграбить их паевые взносы — это другое дело.

При этом посыл должен быть очень хорошо виден и понятен. Эксперту интересно докопаться до какой-нибудь тонкости в договоре, но в статье эта тонкость может оказаться шумом, который помешает передать основную идею.

Например, в статье про кооператив «Бест вей» Женя нашел, что по уставу все решения может принимать небольшая группа людей — у нее есть все права общего собрания кооператива. Это противоречит тому, что о нем рассказывают консультанты — клиенты, которые рекламируют контору и получают за это вознаграждение. Они утверждают, что кооператив нельзя распустить, пока хотя бы один пайщик с этим не согласен. Это противоречие, несомненно, снижает доверие к компании.

Но чтобы это стало какой-то важной идеей, надо расписать все: что такое общее собрание, какая такая группа людей, как бывает у других кооперативов, чем все это грозит обычному пайщику. Для полной картины понадобятся правильные скриншоты с объяснением, куда смотреть и что искать. Придется потратить много слов и внимания читателя — при этом сам посыл выйдет довольно слабым. Компания-то не отвечает за действия этих консультантов, поэтому те могут говорить что угодно.

Поэтому эту подробность пришлось удалить. А ведь чтобы это сделать, сначала пришлось все это раскопать и осознать. Через такой фильтр приходится пропускать все подробности.

Все это приходится делать и в обычной информационной статье, но там попроще, потому что сложнее переборщить. Наверное.

Как писать

Теперь про тональность. В обычной информационной статье за ней тоже надо следить, например, чтобы не залезть на территорию читателя. Но в прищуре все немного сложнее из-за авторской точки зрения, которую хочется передать как можно точнее.

При этом есть четкие границы, за которые нельзя переступать — иначе мгновенно теряется очень хрупкое в таких статьях доверие читателя. Нельзя говорить читателю, что делать, нельзя залезать в личное пространство читателя, нельзя манипулировать читателем. Не должно быть никаких «не несите туда деньги», «вы думаете, что это нормальная компания, а это лохотрон» и «в этот инструмент инвестируют только идиоты».

Речь о деньгах, и не нам решать, как читатель их потратит. Мы можем только высказать точку зрения и аргументировать ее так, чтобы читатель задумался.

Пока сложно судить, что получается, а что нет. Но если что-то получается, я пока не очень понимаю, как. По мне, это похоже на попытку попасть острием одной иголки в острие другой и очень сильно надавить — и чтобы при этом ничего не сломалось.

Договор — в конец

anger2

Когда объясняешь что-то, что написано в договоре, есть соблазн сказать: читатель, смотри, вот договор, вот что в нем написано и вот что это значит. Но это не очень вежливо.

В договоре прописаны правила игры: кто, кому, когда и сколько. В идеальном мире все его прочитали и все в курсе. Но в реальности договоры читают редко: их пишут юридическим языком, и читать их сложно и скучно. Из-за этого возникает немного странная ситуация: считается, что договор все прочитали, но на самом деле это не так. Поэтому предполагается, что когда у читателя есть какой-то вопрос, договора ему было мало — ведь он его уже прочитал. И если в ответ процитировать какой-то пункт договора — это как сказать читателю, что он не умеет читать.

Вместо этого приходится идти сложным путем: разбираться, что и почему написано в договоре, и объяснять это человеческим языком. Интонация будет другая: не «ты глупый и умеешь читать» — а «да, это сложный вопрос, смотри, как на самом деле и почему это так». И только потом можно добавить, что в договоре про это пишут вот тут и вот так.

Это справедливо, даже если статья — ответ на вопрос читателя, и тот первый начал ссылаться на договор. Как-то читатель Т—Ж спросил, получится ли отсудить деньги у банка за то, что жена превысила лимит по дополнительной карте, которую он выпустил к своему счету. Ведь по договору он может установить лимит — а тот не сработал.

Изначально ответ по смыслу выглядел так:

Нет, потому что в том же договоре есть вот такие пункты: [скриншот], [скриншот], [скриншот]. Поэтому вы должны сами за этим следить, а банк ни в чем не виноват.

По сути все верно. Но получилось похоже на «сам дурак».

Попробуем исправить: разберемся, откуда взялась проблема и что мешает банку возместить потраченные сверх лимита деньги. Попутно посочувствуем читателю, потому что ситуация и правда неприятная — но мир не совершенен, и банк не может говорить клиентам, сколько денег им тратить. И уже в конце раздела можно добавить, где про это написано в договоре. Раз читатель сам спросил про договор, можно начать и с него — в том ключе, что договор договором, но там все немного сложнее. Такой ответ больше в мире читателя.

У меня получилось так:

А чуткие коллеги дописали, почему лимит мог не сработать

Кажется, что случай слишком частный и все это касается только тех, кто отвечает на вопросы клиентов в поддержке. Но принципы важны для любых статей, где упоминаются договоры. Их больше, чем кажется, хотя бы потому, что законы — это по сути тоже договоры.

Часто автор приносят статьи, где сначала пишут текст закона, а потом пытаются его растолковать. А вместо этого надо разобраться, что и как работает, и описать это в мире читателя. И только потом, когда уже все всем будет понятно, можно добавить текст закона — например, ссылкой на полях или в конце раздела.

С таким подходом редактировать сложнее: приходится во все въезжать и по многу раз тормошить экспертов и авторов. Зато вежливо и полезно.

Как шалить в тексте

playing-flute-1600

Бывает, что в статье хочется пошалить. Но это рискованно. Удачная игра помогает сделать статью живее и виральнее. Неудачная как минимум снижает доверие к автору: мы тут о серьезных вещах говорим, а он ёрничает. Поэтому если есть сомнения, лучше просто сделать чистенько.

У меня с удачной игрой пока не очень. Для нее нужно учесть кучу факторов: кто читатель, где он читает статью, что за тема, в каком состоянии ты сам. А еще надо знать мемы, чтобы случайно на них не наступить. В общем, все сложно. Поэтому когда я хочу поиграть в тексте, то ни о чем этом не думаю.

Вместо анализа и синтеза я набиваю насмотренность, шалю сколько хочется, а лишнее потом убираю.

Насмотренность

Есть авторы, у которых с шалостями порядок. У всех свой вкус, поэтому я без имен. Шалости любимых авторов можно анализировать: размышлять, почему заходит, записывать примеры, составлять мыслекарты. Это наверняка рабочий вариант. Но я для него слишком ленивый.

Когда мне заходит чужая игра, я отмечаю свои ощущения. Со времени появляется насмотренность: когда я вижу игру, то понимают, заходит она мне или нет.

Шалости

Раньше мне хотелось, чтобы все получалось с первого раза — прямо вот чтоб в граните. Но это сильно ограничивает. Куда лучше редактировать в несколько прогонов — сначала делать что хочется, а потом смотреть, что получилось. Поэтому теперь, если мне хочется где-то пошалить, я не думаю, к месту ли это, зайдет ли шутка, — я просто шалю.

Вот, например, статья о регистрации товарного знака. Уж на что серьезная тема. Но хочется как-то обыграть пафосность юридических формулировок:

«Если вы придумаете оригинальное название и зарегистрируете товарный знак, то станете его единственным правообладателем. Звучит?»

А еще хочется немного оживить серьезный совет:

«Но одних собирательных названий мало. Эксперт может решить, что список слишком общий — и отказать в регистрации. Поэтому все товары и услуги нужно также расписать по отдельности. Вот как будет выглядеть список услуг для школы единоборств, при виде которых эксперт Роспатента пустит слезу умиления: …»

Может, получилась фигня, а может, и ничего. Сразу не поймешь. Пусть полежит.

Редактура

Возвращаюсь к статье и читаю все подряд с самого начала. Удачная игра вызывает то самое ощущение из насмотренности. Неудачная — как фальшивая нота.

«Если вы придумаете оригинальное название и зарегистрируете товарный знак, то станете его единственным правообладателем. Звучит?»

«Но одних собирательных названий мало. Эксперт может решить, что список слишком общий — и отказать в регистрации. Поэтому все товары и услуги нужно также расписать по отдельности. Вот как будет выглядеть список услуг для школы единоборств, при виде которых эксперт Роспатента пустит слезу умиления: …»

Дальше уже можно анализировать, почему одна шалость зашла, а другая нет. Например, первая игра не зашла еще и потому, что влезла в объяснение ключевой мысли статьи: зачем регистрировать товарный знак. А вторая поселилась перед примером, когда идея уже понятна. Может, это запишется где-то в голове и в будущем скажется. А может, мозг просто ищет оправдание.

Этой статье я тоже дал немного полежать. В первой версии проехался по мыслекартам, но шутка не зашла. Слишком серьезная тема!

Главную мысль — открытым текстом

Редачу статью про регистрацию товарного знака. В Т—Ж есть статья, как ИП использовал изображение Микки Мауса и его за это наказали. Предложил автору поставить на нее ссылку. Вот что он ответил:

«Посмотрел, пример про Микки Мауса хороший, и Екатерина Мирошникова очень круто пишет, но здесь, все-таки, полагаю, не стоит ссылаться на этот пример. Дело в том, что такая отсылка к Микки Маусу может создать ложное ощущение, что компенсации взыскивают только за такие знаки.

Кстати, знаете, вот очень большая проблема еще в том, что предприниматели в основном думают, что товарные знаки это что-то такое на уровне Эппла, Самсунга и Микки Мауса. Даже в этом примере освещается нарушение товарных знаков Диснея. Поэтому у ИП возникает ложное чувство, что все эти знаки-патенты где-то там, очень далеко.

Но на самом деле был бы в том деле Микки Маус или условный „Фантазер“ из Кировограда, вообще ничего бы не изменилось. Именно поэтому я стараюсь показать приземленные примеры, вплоть до совсем трэша, когда цветочный ларек штрафуют за использование тривиального, но зарегистрированного „Макси-Флора“ на 500 000.

Главная мысль в том, что даже если ты маленький и начинающий предприниматель, то все равно нужно предохраняться».

Звучит логично и кажется, что Микки Маус тут и правда не помощник. Но это не повод не пытаться докрутить идею.

В общем случае полезнее, когда выводы делает сам читатель — так он больше им доверяет. Но главную мысль не грех протрубить открытым текстом. Кто-то сделает правильный вывод, кто-то нет, а главную мысль хочется донести всем. А пример с Микки Маусом добавит контраста.

У меня получилось так:

«Незаконное использование товарного знака — судебная рутина. В СМИ обычно попадают известные бренды: например, про незаконное использование Микки Мауса писал даже Т—Ж. Поэтому может показаться, что цветочного киоска в Кирове или маникюрного салона в Саратове эти высокие материи не касаются. Но ларьку все равно пришлось заплатить 500 тысяч за название „Макси Флора“, а салону — 600 тысяч за „4hands“».

Конечно, надо проследить, чтобы с доверием был порядок. Тут порядок: автор — юрист по товарным знакам, а примеры отполированы ссылками на судебные решения — их поставим на поля.

Заодно получилось ссылку на Микки Мауса перенести с полей в текст — так лучше для сео.

Как бороться со списковостью

spisok

Бывает, что какой-то раздел или вся статья выглядит одним большим списком, и не совсем очевидно, как это исправить. А исправить хочется.

Что со списками не так

Список — конструкция статичная, и если их много, статью скучно читать.

Списки хорошо работают, когда нужно перечислить документы или несколько простых действий. В сплошном тексте такие штуки считывают не очень, а в списке пункты отделены друг от друга, и считывать их проще. Но у этой конструкции есть предел прочность. Если вся статья по сути — перечисление более-менее однородных сущностей, то список уже не тянет.

Так бывает, например, когда автор рассказывает о путешествии. Побывали в одном городе, потом в другом, потом в третьем, потом…

Или автор рассказывает, как общалась с поддержкой химчистки. Я ей написала одно, она мне ответила другое, я ответила третье…

Или автор рассказывает, как отличать плохие отзывы в интернете от хороших. Вся статья — это по сути перечисление признаков, по которым можно распознать фальшивые отзывы: одинаковые отзывы рядом, абстракции, мало деталей, много деталей…

Это все равно получаются списки, даже если оформить их как-то иначе, например абзацами или даже разделами. Сущности-то однородные — и статья получается статичной.

Добавить иллюстрации

Самый простой способ бороться со списковостью — понять, какие у списка пункты и добавить к каждому пункту иллюстрацию. Иллюстрация может быть любой: фотография, видео, комментарий эксперта, таблица, схема, даже просто пример из жизни.

А потом посмотреть, что получается. Возможно, одних иллюстраций хватит, чтобы убрать ощущение списка.

Например, рассказ о поездке превращается в фотоисторию. Для этого достаточно поставить одну над другой несколько фотографий, а смысл раскрыть в подписях.

А общение с химчисткой превращается в галерею скриншотов переписки.

Если одних иллюстраций мало, это будет видно — а иллюстрации подскажут, что добавить. Например, когда мы добавили иллюстрации в статье про фальшивые отзывы в интернете, стало понятно, что надо еще расписать, почему отзывы именно такие и какие отзывы скорее честные, чем фальшивые. Каждый симптом фальши заслужил свой раздел — а иллюстрации победили списковость.

Предупредить о списке

Но это еще не все. Чтобы читателю было проще понять, что происходит, его стоит предупредить и подготовить.

Показываете фотоисторию — сначала расскажите немного о поездке в целом: куда, зачем, почем.

Показываете галерею с перепиской — сначала расскажите, о чем в общих чертах речь.

Пишете статью о признаках фальшивых отзывов — сначала введите в курс дела, откуда эти отзывы вообще берутся и почему признаки фальши знать полезно.

А еще можно сначала показать список, а потом раскрыть его с иллюстрациями. Это информативнее, чем написать «сейчас будет много всего, приготовьтесь». Список подготовит сам, своим внушительным видом. А еще его можно замаскировать — например, под таблицу с ценами, как получилось со снаряжением для триатлона.

Когда списковость побеждает

Прием с иллюстрациями срабатывает очень часто — но не всегда. Например, если это скучная юридическая статья с перечислением пунктов законов, то добавление примеров немного поможет, но сильно динамичной статья не станет. Тут уже приходится что-то изобретать.

Но сначала попробуйте просто добавить иллюстрации.

Как и зачем убирать важные подробности

important-delete

Когда я редактирую статью, то стараюсь оставить все подробности по теме и убрать все, что к теме не относится. Но иногда выясняется, что и подробности по теме — лишние.

Для статьи «Что спросить у продавца квартиры» Аня Волкова перелопатила кучу нормативки — в дополнение к личному опыту. Еще один пласт юридической грамотности добавила Катя Мирошкина. Получилось здорово.

Но появилась проблема: статья стала просто страшной. Если судить по ней, квартиру на вторичке лучше вообще не покупать — иначе потом все отберут или придется жить в суде. Я настолько вредачился, что этого не заметил, но Аня была начеку. Вот, например, раздел про дееспособность продавца квартиры:

Скриншот 24-10-2018 170831

Обратите внимание на абзац про посмертную экспертизу:

«Иногда проводят даже посмертную экспертизу. Скажем, дочь решает оспорить вашу сделку с давно умершим отцом и ей удается доказать, что папа болел, переживал и пил серьезные таблетки. Квартиру возвращают дочери, а вы годами ходите по судам и ждете денег. Это вполне обычная история».

Это подробность по теме. Так действительно бывает. Но мы уже рассказали, что оспорить дееспособность продавца могут после сделки. По большому счету, читателю все равно, будет ли это через день или после смерти продавца.

Главная идея раздела, что продавец квартиры может оказаться недееспособным и у покупателя нет гарантированного способа это проверить — он может только снизить риск. Это уже выглядит опасно. Но абзац про вполне обычную историю посмертной экспертизы просто добивает — и это при том, что снизить риск он не помогает. Поэтому его можно удалить, и статья станет только полезнее.

Мастер-класс от главреда

В этой статье у нас получилось отловить и исправить несколько таких «страшилок». Если честно, я был доволен, как слон. А потом пришел главред и показал, как на самом деле надо сокращать.

Вот раздел про покупку квартиры с детьми:

Скриншот 24-10-2018 165523

С одной стороны, тут много важных подробностей: что надо получить согласие органов опеки и нанять нотариуса, что все это занимает лишний месяц, почему все так сложно. С другой, полной гарантии все равно никто не даст и потом сделку могут признать недействительной.

Получается, что главная идея раздела — все сложно, ищите юриста. Но сейчас она спрятана за кучей подробностей. Поэтому на сайте раздел вышел таким:

Скриншот 24-10-2018 172946

Такая редактура производит колоссальное впечатление. Вот почему еще это круто:

  1. Подробности важны для академического понимания темы, но купить квартиру с детьми не помогают. Зато помогают создать ложное ощущение, что теперь читатель все знает и справится сам.
  2. Удаление подробностей повышает экспертность статьи. Т—Ж — не учебник по юриспруденции или сделкам с недвижимостью. Мы стараемся делать так, чтобы повышать кругозор читателей, но всегда есть какая-то граница, за которой формат журнала уже не тянет. Если в статье мы явным образом показываем эту границу, то появляется ощущение, что остальная статья подошла к ней вплотную.
  3. Такой раздел помогает немного выдохнуть и дочитать статью до конца. Тема сложная, поэтому как ни пиши, статья «грузит». Если читать все подряд, к этому моменту уже порядком устаешь. И тут вдруг передышка.

Конечно, подробностей жалко до слез: чтобы их нарыть, согласовать и отредактировать, ушло много времени, сил и даже крови. Но без этого не получилось бы понять, что они не нужны. Нельзя просто так взять и написать, что нужен юрист. Это не сработает.

Как представлять экспертов

expert

В Т—Ж большинство статей помогают сохранить или заработать деньги. Но мало просто рассказать, как получить налоговый вычет, заработать съемкой еды или найти стоматолога, который не заставит платить дважды. Читатель должен поверить в рассказ — иначе пользы от статьи будет мало.

Я знаю три редакторских способа вызвать доверие у читателя: пригласить эксперта, дать ссылки на источники и показать вещдоки. Сегодня про экспертов.

Годные варианты

Если автор эксперт или поговорил с экспертом, у читателя появляется причина ему поверить. Но читатель должен все время понимать, что с ним говорит эксперт, поэтому с этого стоит начинать разговор.

В Т—Ж экспертность авторов показывают в подписи. Статью про выбор суда пишет юрист
Если цитируют эксперта, показывают и подписывают его фото. Разобраться в онкостраховке помогает онколог
Если статья — результат разговора автора с экспертом, того стараются как следует представить в начале статьи. Ну как не поверить такому спецу по личной безопасности?

Сомнительные варианты

Если в какой-то момент читатель не уверен, что перед ним слова эксперта, доверие сразу теряется. Например, чтобы написать статью про поиск стоматолога, я поговорил со стоматологом Машей Гариной, но в начале статьи ее не представил — только на плашках с цитатами. Мое фото в начале статьи подписано так: «Лечил зубы и выжил». Сама по себе подпись, может быть, и неплохая, но она не делает меня экспертом в глазах читателя. Там даже нигде не написано, что я поговорил с экспертом. Из-за этого текст местами вызывает недоверие — читатель же не знает, откуда дровишки.

Вот типичный абзац:

Мое фото в начале статьи подписано так: «Лечил зубы и выжил». Сама по себе подпись, может быть, и неплохая, но она не делает меня экспертом в глазах читателя. Читатель может спросить себя: «А с чего он вообще взял, что все устроено именно так?»

Часть читателей усомнится, что у меня хватает экспертности писать такое — и потеряет доверие к статье

Еще один сомнительный вариант — написать про эксперта в конце статьи, потому что часть читателей уйдет раньше. Но как дополнительная причина доверять статье — может быть.

Как-то мы с юристом делали статью про возврат покупок. Разобраться с тонкостями законов нам очень помогла Катя Мирошкина. Для постоянных читателей Т—Ж упоминание Кати очень сильно повышает доверие к статье. Но в начале статьи для него места не нашлось — так хоть в конце:

Катя Мирошкина очень помогла со статьей, но подписи про ее консультации для доверия бы не хватило
Вклад Кати в статью точно больше этой скромной подписи. Автор проделал огромную работу, но только после Кати у меня появилось ощущение, что статья «звенит». Когда-нибудь я это проанализирую и пойму

Очень сомнительные варианты

Бывает, что автор пишет: эксперт все рассказал, но в статье светиться не хочет. Это проблема. Без личности эксперта читатель не поверит в его слова, и ему будет гораздо сложнее извлечь из статьи пользу. Здесь слабо помогают аватарки и ники — разве что эксперта знают именно по ним. Когда эксперт представляется читателю, он как минимум рискует своей репутацией. Дефолтная аватарка скайпа или Маша с фотостока ничем не рискуют.

Когда читатель видит анонимного эксперта, он в лучшем случае  считает, что эксперт — само издание. Чтобы статья с таким экспертом вызывала доверие, все должно срастись. Когда анонимный Андрей Рублев пишет в Т—Ж про банковские дела — это еще более-менее. Читатели понимают: кто бы ни написал статью, у него нет проблем с экспертами. Но представьте Андрея в медицинском журнале или блоге про котиков. Впрочем, и в Т—Ж Андрея что-то давно не видно.

Конечно, если эксперт, например, опасается за свою жизнь, глупо винить издание, что оно не показывает его фото и не называет настоящее имя. Но я в такие ситуации пока не попадал, поэтому ничего про них не знаю.

Когда эксперта мало

Личность эксперта — хорошая основа для доверия. Но одного его обычно мало — только если статья простая, а читатель хорошо с ним знаком. В Т—Ж так бывает в коротких форматах: например, когда эксперты Тинькофф-банка отвечают на вопросы читателей журнала.

А вот чтобы написать для Т—Ж лонгрид, кроме экспертов нужны ссылки на источники и вещдоки: фотки, сканы, видеоролики, инфографика, таблички с расчетами. О них в следующий раз.

Проклятие структуры

perpen

В Т—Ж вышла статья про инвалидов: что им положено, как это получить, вот это все. Для редактора это история про то, как список статей закона превратить в статью, которую издадут в Т—Ж, а потом, быть может, прочитают и поймут. Не повторяйте в домашних условиях.

Автор принесла отличную историю и покопала законы. У статьи сразу был порядок с тем, кого считают инвалидом, как присваивают группу и как потом получить плюшки от государства. Плюшки автор взяла из законов — и оформила по той же логике:

Инвалиды III группы
Социальная пенсия такая-то.
Страховая пенсия такая-то.
Дополнительные выплаты такие-то.
Коммунальные льготы такие-то.
Налоговые льготы такие-то.

И так по всем группам инвалидов и всем плюшкам.

Это беда, которую я про себя называю проклятием структуры. Смысл в том, что когда автор работает с источником, то копирует его формат, пусть и невольно. Так получается потому, что информацию проще усваивать в том формате, в котором она изложена. Сам грешен. Преодолеть проклятие не так просто еще и потому, что чужие статьи простым смертным часто кажутся лучше, чем их собственные.

Я не знаю универсального заклинания для снятия этого проклятия. Обычно я просто тыкаюсь носом как слепой котенок, и иногда что-то получается.

Ложный след

Первое, что бросилось в глаза — куча повторов. Если какая-то льгота есть у инвалидов III группы, она есть и у инвалидов II и I. Кажется логичным сначала написать то, что есть у самой маленькой группы, а потом просто добавлять льготы с каждым новым разделом.

Но это не работает. Если статью придет читать человек с инвалидностью, скажем, первой группы, ему придется прочитать два раздела, запомнить, что там было и чего не было, а потом сравнить со льготами из своего раздела. Фигня. А читатель без инвалидности сломается уже на первом разделе, потому что у него нет причин читать законы.

Структуру надо ломать напрочь.

Табличка

Следующая идея — сделать табличку. Сверху перечислим группы инвалидности, сбоку — плюшки, а в ячейки запихнем суммы пенсий или плюсы-минусы для льгот. Получилось что-то такое:

table1

Тут куча проблем: часть таблицы — цифры, часть — буквы, цифры хочется сложить, а итог поставить негде. В некоторых ячейках дофига текста, потому что в законах куча условий. Например, инвалидам I группы не надо платить за проезд в общественном транспорте, но только если инвалидность по зрению или человек не может нормально передвигаться. А еще за проезд не надо платить тем, кто его сопровождает. И кажется, что все условия строго нужны — а из-за них таблица расползается и разваливается. Печаль.

Но идея все равно нравилась, поэтому попробовал поковыряться.

Цифры — отдельно

Когда уже придумал, это кажется очевидным: поделить табличку на деньги и не деньги, деньги посчитать и сложить. А что значат цифры, объясним перед самой табличкой. Получится вроде бы неплохо: сначала расскажем, что там за деньги, потом покажем суммы.

money

Многострадальные льготы

С льготами сложнее. Перечислять по группам инвалидности — не работает. Поставить в табличку — не влезает. Стало понятно, что условия придется все равно расписывать в тексте.

Методом исключения дошел до того, чтобы все расписать перпендикулярно бывшей структуре: там по группам инвалидности, а тут — по группам льгот. От текста все еще попахивает законами, но повторов уже меньше. Вот небольшой кусочек:

lgoty

Из новой структуры выпадают только дети-инвалиды, потому что у них много своих льгот. Ну и ничего страшного — читатель же не запутается.

Но остается большая проблема: человеку с инвалидностью все еще сложно просто так взять и увидеть, что государство ему должно. Теперь у нас все по группам льгот, и ему придется выискивать свою группу во всех подразделах. Ему бы хорошо показать табличку.

Внезапно все срослось. Раз условия мы уже описали в тексте, в табличке они не нужны, и там можно позволить себе формулировки вроде «иногда» и «500–3000 ₽». Читатель увидит, что ему что-то положено при определенных условиях, а что именно и когда — прочитает в тексте.

Волшебство верстки

К сожалению, даже в упрощенном виде табличка оказалась слишком большой и сложной, чтобы заверстать ее в статью. Но виртуозы Т—Ж нашли выход: засунули ее гугл-таблицы, а в самой статье дали на нее ссылку.

table 2